Звёзды в ладонях - Страница 31

Шанкар опять сделал паузу и принял вторую капсулу снотворного.

— А знаете, Рита, — сказал он, — эти пилюли начинают действовать. Меня уже понемногу укачивает. — Затем снова повернулся ко мне: — Повторяю, мистер Матусевич, Рашель очень умная девочка. Она всё сделала правильно — даже то, что по пути к профессору Агаттияру «подцепила» вас. Я, конечно, не утверждаю, что она действовала осознанно, но ваша лётная форма — а ведь ей нужен был именно пилот! — безусловно, сыграла свою роль. И тут ей в очередной раз повезло: вы не только сумели защитить её, когда это понадобилось, но и оказались лучшим на планете лётчиком-суборбитальщиком, который, к тому же, знаком с теорией астронавигации. Конечно, виртуальная реальность, которой вы баловались многие годы, это не всамделишный космос, но всё же вы прошли неплохой тренинг и, без сомнений, сумеете управиться с настоящим кораблём.

У меня перехватило дыхание.

— Вы хотите сказать, что… что я…

— Ясное дело! Кто же ещё, как не вы, вернёт Рашель домой и доставит на Терру-Галлию нашего полномочного посла.

Тут послышалось тихое пощёлкивание, дверь лифта распахнулась и из кабины вышел император. Вид у него был странный — нельзя сказать, что радостный, но и не огорчённый. Скорее, в его взгляде сквозила какая-то мрачная удовлетворённость.

— Извините, что задержался, — сказал он. — Мне пришлось принимать отставку Кабинета Министров.

— В такую рань? — удивился Шанкар. — Какая муха их укусила? Они что, с похмелья решили объявить досрочные выборы?

— Нет, не в том дело. Они просто умыли руки и быстренько разбежались по домам. Два часа назад в адрес правительства пришла нота от чужаков. Те сообщают о временном введении режима особого управления Махаваршей. В ноте нет никаких обоснований этого шага, присутствует лишь констатирующая часть. Первые их корабли должны сесть на планету уже после полудня. Короче говоря, начинается оккупация.

Глаза Шанкара, уже слегка затуманенные снотворным, ярко вспыхнули.

— Война! Ну, наконец-то!..

4

Мы снова неслись в капсуле гравикара сквозь непроглядную тьму Катакомб. Только теперь в водительском кресле сидел император, а Шанкар, превозмогая сонливость от принятых пилюль, рассуждал о неотложных мерах, которые следовало принять в связи с грядущей оккупацией. Его речь чем дальше, тем становилась невнятнее, пока он, наконец, не отключился.

Рашель, которая, как и в прошлый раз, сидела между мной и Ритой, выглядела немного сонной, но отдохнувшей. Узнав, что её появление на Махаварше подтолкнуло Иных к установлению оккупационного режима, она поначалу чуть не расплакалась и принялась было просить прощения, но Шанкар с императором быстро успокоили её, заверив, что в течение многих лет подполье именно к этому и стремилось.

Агаттияр был мрачен как туча, Рита — взволнована и напугана. Что же касается меня, то весть об оккупации занимала лишь часть моих мыслей. А в основном я думал о тех последних словах, которые произнёс Шанкар перед самым появлением императора. Он говорил о космическом полёте, о том, что я должен вернуть Рашель домой и доставить на её родину посла от Сопротивления. И если решение чужаков оккупировать планету волновало меня, то только с той точки зрения, не помешает ли оно этим планам. Я понимал, что с моей стороны это было крайне эгоистично, но ничего поделать с собой не мог. Перспектива оказаться среди звёзд подавила все остальные мои чувства…

— Как раз сейчас в экстренных выпусках новостей сообщают о введении особого режима, — сдержанно заговорил император, убедившись, что Шанкар крепко уснул. — А одновременно по планетарной инфосети распространяется фильм о Терре-Галлии. Вскоре он будет доступен каждому, и уж с этим чужаки ничего не смогут поделать. Сатьявати ещё не знает о нём, но уже собирается выступить с призывом к гражданскому неповиновению. Игнорировать Иных, саботировать все их распоряжения, отказывать в любом содействии и сотрудничестве. Я пытался отговорить её, но упрямая девчонка не хочет ничего слушать. Она в душе презирает меня, считает слабым, бесхарактерным, малодушным ничтожеством. — Падма горько улыбнулся. — Вот сейчас я якобы убежал из дворца, чтобы спрятаться подальше от возникших проблем.

— Разве принцесса ничего не знает о вас, сэр? — удивился Агаттияр. — Вы не доверились даже дочери?

— Нет. И никогда не доверюсь. Но не потому, что не доверяю ей. Просто она не должна этого знать. Никто не должен знать. Если… вернее, когда мы освободимся, нельзя допустить, чтобы народу стало известно о моём участии в Сопротивлении.

— Но почему?

— Да потому, что это может привести к очередной конституционной реформе. Народ может потребовать, чтобы император, как и шестьсот лет назад, возглавлял правительство. А я этого не хочу — не для себя лично, а вообще для Махаварши. Допустим, я буду хорошим правителем; допустим, моя дочь — тоже. Но будут ли такими мои внуки, правнуки? В таком серьёзном деле, как управление государством, нельзя полагаться на наследственность. Вот почему я не хочу, чтобы Сатьявати выступала с этим призывом. Я попросил… э-э, одного человека, который имеет на неё большое влияние, чтобы он убедил её держаться в тени. А Сатьяграха начнётся и без Сатьявати. — Падма хмыкнул. — Кажется, я выдал нечаянный каламбур.

Рашель недоуменно моргнула:

— А что это означает?

— С санскрита «сатьяграха» переводится как «упорство в истине», — объяснила Рита. — Этот термин возник ещё в начале XX века, когда наши предки боролись за независимость от Британии. Он означает именно то, о чём мы говорили — гражданское неповиновение, отказ от сотрудничества.